Посвящается нашему дорогому и любимому Атосу. Сидя на вокзале, в ожидании пересадки на автобус, прочла sms от графа. Друг поздравлял с днем рождения Вениамина Смехова. В моей голове что-то щелкнуло, результатом этого короткого замыкания явился данный фик, написанный на одном дыхании.

День Рождения Атоса
День Рождения Атоса решено было отмечать на природе, которая была найдена в небольшой деревеньке, недалеко от Парижа, название которой мы сохраним в тайне, дабы не обидеть ее достойных соседей.
С самого утра д’Артаньян носился по деревне в поисках вина. Но всюду его ждало горькое разочарование. Будто сговорившись, ему предлагали что угодно, но никак не вино: самогон, бражку. А в одном из домов, в дверь которого постучал гасконец, даже осмелились предложить ему квас. За что хозяин чуть было горько не поплатился, мушкетер хотел повесить его на суку дуба, росшего возле дома.
Пока д’Артаньян бегал, разыскивая вино, Арамис и Портос испекли Атосу торт. Но бравые мушкетеры столкнулись с маленькой проблемой – количеством свечей на нем. Прямо указывать возраст друга показалось им бестактным. После некоторых колебаний, Арамис воткнул в центр торта одну свечу. Друзья придирчиво осмотрели творение своих рук и решили, что одна свеча это как-то не по-мушкетерски.  Следовало придумать нечто особенное. Портос взял эту нелегкую задачу на себя.
Тем временем Атос, в своей парадной мушкетерской форме, со спокойным лицом принимал гостей. Первой явилась миледи. В честь такого события как день Рождения, между ними было заключено временное перемирие. Леди Винтер держала в руках большой букет белых лилий и маленькую изящную коробочку. Мушкетер с улыбкой принял подарки. В коробке оказалась пеньковая веревка. Атос пришел в дикий восторг и проводил жену к столу.
Следом за миледи стали появляться другие гости. Арамис постоянно донимал Атоса, желая узнать, будут ли в числе приглашенных герцогини. Наконец, все собрались, не хватало лишь кардинала. Рошфор предположил, что его высокопреосвященство задержали важные государственные дела.
Последними прибыли король с королевой. Людовик преподнес Атосу пирожки собственного приготовления. Как хвастался король, кардинал был дегустатором и умял штук пять. Сразу стала понятна причина отсутствия Ришелье. Граф любезно поблагодарил монарха и отставил поднос с пирожками, сверху украшенными мушкетерским крестом из крема, подальше. Анна Австрийская с улыбкой протянула мушкетеру банку рассола, чем покорила сердца всех присутствующих, ибо пирушка, несмотря на временное отсутствие вина, обещала быть бурной. Но полный фурор королева произвела, вручив имениннику красиво перевязанную коробочку активированного угля. Все сразу решились попробовать пирожки короля. А Атос упал на колени перед королевой и осмелился поцеловать ей руку, невзирая на ревность его величества. Людовик ничего не заметил, он был слишком занят осмотром кушаний на столе.
В эту самую минуту, с горящими глазами и торчащими вверх усами, примчался д’Артаньян. Он умудрился-таки раздобыть бургундское в этой глуши, чем взвинтил всеобщее настроение до предела. На радостях Рошфор подскочил к нему и крепко стиснул в объятьях, но тут же спохватился и смущенно вернулся на свое место.
Де Жюссак с хитрой улыбкой куда-то исчез, но быстро вернулся, неся в руках огромную корзину. В ней оказались четыре щенка. Как объяснил гвардеец, он назвал их в честь четверки. Портос сразу потянулся к самому пушистому и толстому из них, признав в нем родственную душу. Щенок не только целиком поместился в огромной руке гиганта, но и предусмотрительно оставил место рядом с собой. Мушкетер тут же дал ему куриную ножку, которую он, радостно поскуливая, принялся грызть. Атос взял на руки самого смирного щеночка, который абсолютно спокойно позволил достать себя из корзины и благородно отказался от косточки, уступив ее другу. Арамис тоже довольно быстро нашел язык со своим собратом. Тот был так неловок, что уронил кусок ветчины, которую с некоторой подозрительностью взял из рук будущего аббата, прямо за корсаж, сидящей рядом герцогини де Шеврез. Не растерявшись, щенок тут же ринулся за ней. Хуже всех обстояли дела у гасконца. Он решительно отказывался от вертлявого коричневого комочка, сломя голову носившегося по опустевшей корзине. Никакие уговоры не действовали на упрямого мушкетера, усмотревшего в подарке прямую насмешку над собой и своими товарищами. Рука гасконца решительно сжала эфес шпаги. Пришлось де Жюссаку самому взять щенка на руки, дабы хоть как-то всучить его д’Артаньяну. Так он и поступил, сопроводив свои действия привычными словами: «Ах ты, щенок» и умильным выражение на лице. Но видимо щенок, как и гасконец, посчитал эту фразу оскорблением, не принимая во внимание интонацию, с которой она была произнесена, и тяпнул гвардейца за палец, чем заслужил расположение своего хозяина. Д’Артаньян расхохотался и забрал его у чуть не плачущего Жюссака.
Как радушный хозяин, Атос принялся рассаживать всех за столом, щеголяя своей галантностью, манерами и дипломатичностью. Но за столом остались три пустых места. Одно было место кардинала, два оставшихся – Констанции и Мадлен. Д’Артаньян побледнел, в погоне за вином, он совсем забыл о своих дамах, которых должен был встретить с автобуса. Гасконец так рассчитал время, что они никак не могли столкнуться, но теперь, когда он их не встретил… Над праздником нависла серьезная угроза. Спасая застолье и жизнь возлюбленных, мушкетер пришпорил коня и скрылся в облаке пыли. Миледи и Рошфор делали ставки, кто из девушек остался жив после кровопролитного боя за гасконца.
Д’Артаньян успел вовремя. Девушки уже расправились с дорожными кладями, вырвали друг у друга по клоку волос и сейчас были заняты платьями. Причем у Констанции уже отсутствовал левый рукав, а у Мадлен – правый, с большим трудом мушкетеру удалось их растащить. Он прочитал им длинную мораль и пообещал лишить сладкого, если они будут плохо себя вести. Слегка надувшись, девушки все же успокоились, правда, перед этим у них получилось уговорить гасконца на один поцелуй для каждой. Дело кончилось миром, к великому разочарованию миледи и Рошфора.
За столом д’Артаньян вновь оказался меж двух огней. Атос посадил его между Мадлен и Констанцией, и каждая из них считала своим долгом не дать умереть с голода своему возлюбленному. Поэтому едва с левой стороны тарелки появлялась ложка салата, с правой тут же оказывалось две ложки того же салата. Количество еды в тарелке гасконца росло в геометрической прогрессии. Портос поглядывал на нее жадными глазами и пускал слюнки. А д’Артаньян во всю работал челюстями и посылал жалостливые взгляды сидящему напротив Арамису. Тот поспешил другу на помощь и, встав, начал читать обеденную молитву. В отсутствии кардинала он был единственным, кто ее знал, к тому же в будущем Арамис собирался сделаться аббатом. Все почтительно замерли, слушая красноречивого мушкетера. Больше всех, молитва произвела впечатление на герцогиню де Шеврез, возможно потому, что сопровождалась пылкими взглядами, адресованными ей одной. А гасконец, воспользовавшись ситуацией, удрал к Атосу, усадив на свое место сразу повеселевшего Портоса. Мадлен и Констанция, заметив подмену, надули губки.
Едва Арамис, окончив молитву, с блаженной улыбкой на устах опустился рядом с герцогиней, как со двора послышались крики. Воздух прорезала такая крепкая ругань, что даже д’Артаньян покраснел. Дамы чуть не лишились чувств, разумеется, кроме миледи, она ехидно улыбалась, узнав голос кардинала, а король подавился копченым ребрышком. Даже на лице всегда спокойного Атоса, отразилось удивление. Гнев его высокопреосвященства был вызван тем обстоятельством, что его болван кучер остановил карету ровно в том месте, где совсем недавно прошло стадо коров. Путь был долгим, и буренки решили оставить часть своей ноши. Вот в одну из этих кучек его светлость и умудрился благополучно наступить. А теперь прибавьте к этому несварение, заработанное дегустацией королевских пирожков, и вы приблизительно поймете, что кричал несчастный Ришелье.
Когда крики чуточку стихли, из-под стола вылез белый как полотно герцог Бекингем. С перепугу он подумал, что началась новая осада Ла-Рошели. Чтобы хоть как-то загладить столь досадный инцидент, Атос предложил пойти на пруд купаться, а пикник перенести на берег. Предложение было принято на ура всеми, особенно его высокопреосвященством.
Благо пруд был рядом и поблизости не росли лилии. Миледи тщательно проверила это перед тем как лезть в воду. Искупались все, кроме короля и герцога Бекингемского. Они стояли на берегу и сверлили друг друга враждебными взглядами, поджидая удобный момент, чтобы столкнуть соперника в воду. По нелепой случайности ни тот, ни другой не умели плавать. Наблюдая за ними, кардинал начинал понемногу приходить в хорошее расположение духа. Оно бы точно наступило, если бы оба его соперника оказались в воде. Миледи уже начинала обдумывать эту возможность, но мушкетеры были настороже. Пришлось смириться.
Тем временем Констанция и Мадлен начали просить гасконца нырнуть за жемчугом. Бедный д’Артаньян как мог, старался доказать им, что в пруду он не водится, но какой там. Слава Богу, герцог Бекингем был столь любезен, что подарил мушкетеру собственные жемчужины, сорвав их прямо с камзола. Людовик позеленел от злости, всем была хорошо известна скупость французского короля. А Мадлен и Констанция от радости чуть не задушили гасконца в своих объятьях. Герцогиня де Шеврез начала жаловаться, что вода слишком холодная, и она заболеет. Атос предложил было ей вина, чтобы согреться, но она побоялась повторения ночи в доме священника и отказалась.
Веселье било ключом. Портос соревновался с де Жюссаком в метании камешков по воде. Гасконец, помнивший свое посещение Лондона, старался держаться подальше от герцога, поскольку хорошо знал, того хлебом не корми, дай поговорить об Анне Австрийской. Выдержать подобное второй раз мушкетер был просто не в силах. Миледи раскрывала Мадлен и Констанции тайны обольщения д’Артаньяна. Ришелье принялся признаваться в любви королеве, а закончил крепкими объятьями с Бекингемом и изливанием первыми министрами души друг другу. Людовик сначала пытался понять, что происходит, и с кем ему изменяет собственная жена. Потом это наскучило его величеству, и он позвал капитана, чтобы тот как следует, разъяснил ему ситуацию. Де Тревиль по старой привычке принялся защищать мушкетеров, чем окончательно поколебал разум своего короля. Арамис и герцогиня куда-то исчезли. Анну Австрийскую упросили спеть. Атос в очередной раз поведал д’Артаньяну как повесил  графиню де Ла Фер, после чего они исполнили «Черный пруд» дуэтом. Рошфор заключил пари с гасконцем, не вынеся заунывного “цветуууут”, от которого мушкетеры получали истинное наслаждение. Пари было крайне простым, тот, кто доплывет до противоположного берега и первым вернется обратно, считается победителем. Королева дала сигнал, взмахнув своим платком, и Рошфор с мушкетером спрыгнули в воду. Констанция и Мадлен принялись бурно поддерживать гасконца. Устав слушать их крики, граф де Ла Фер вновь исполнил «Черный пруд», на этот раз дуэтом с женой. Присутствующие хлопали стоя. Даже д’Артаньян и Рошфор выражали одобрение, не переставая упорно двигаться к своей цели. Два раза шпион зацепился за корягу и едва не утонул. Гасконец предупредил, что следующий раз может стать последним. Пари закончилось бурными объятьями на середине пруда двух заклятых друзей. Портос рыдал на плече у Атоса от полноты чувств. На его плач откуда-то прибежали Арамис и герцогиня. А де Тревиль внезапно вспомнил о своем подарке. Попросив подождать его, капитан королевских мушкетеров удалился. Все, заинтригованные такой таинственностью, расселись на берегу. Через четверть часа Тревиль вернулся в сопровождении детей: Рауля, Луизы, Мордаунта и Людовика XIV. Капитан достал свою шпагу и принялся дирижировать. Луиза солировала, своим чистым голоском она запела: «Опять скрипит потертое седло…» Восторгу слушателей не было предела. Ближе к концу песни Портос вдруг хлопнул себя по лбу и скрылся в темноте, незаметно окружившей наших героев. Песня закончилась, последовали бурные овации и крики «браво», уступив желанию взрослых, дети исполнили «Когда твой друг в крови».
Королева рыдала на плече у короля, нежно гладившего ее по голове. Первые министры Англии и Франции продолжали сидеть в обнимку, Рошофор с Жюссаком подпевали, даже миледи тайком утирала слезы. А мушкетеры забеспокоились, заметив отсутствие Портоса. Но гигант появился ровнехонько на последних строчках. Причем не с пустыми руками, он нес торт, который они еще утром испекли для Атоса. В центре ярко горела бомба, разумеется, игрушечная. Зрелище было невероятно красивое. Портос поставил торт в центр.
- Фитиль горит. – Объявил гигант – Атос, загадывайте желание.
Граф де Ла Фер задумался, слегка улыбаясь, а потом кивнул.
- Загадал.
Едва мушкетер произнес это слово – раздался взрыв, и всех присутствующих с ног до головы окатило кремом.
- Портос! – закричал Арамис – Вы что, с ума сошли, вставили в торт настоящую бомбу!
- Она была маленькая, - оправдывался великан – и потом, это так по-мушкетерски.
- Тысяча чертей! – кричал д’Артаньян – Атос, что вы загадали?
- Именно это. – Рассмеялся граф, обнимая друзей. – Чтобы это бомба, как и наша дружба, оказалась настоящей.
- Один за всех – произнес д’Артаньян и вытянул руку.
- И все за одного! – хором прокричали мушкетеры, протягивая свои руки.
Вот так закончился этот сумасшедший день под названием День Рождения Атоса. А разве могло быть иначе? Вечная дружба кое-чего стоит!